Ложь - это слон в посудной лавке в подобных судебных делах. Профессионалы не любят говорить об этом прямо, и все же, если бы мы знали наверняка, где ложь, это бы решало дела быстрее. В конце концов, все лгут, включая детей, оказавшихся в делах, где присутствует родительское отчуждение. Ложные обвинения — обычное дело. То, как проявляется ложь и как анализируется достоверность, требует судебной экспертизы, которая отсутствует в слишком многих судебных делах.
Существует много разных видов обмана, включая самообман до степени фальшивых представлений и заблуждений, наблюдаемых в folie à deux («сумашествие вдвоем», индуцированное психическое расстройство). Особый вид предательства доминирует в отчуждающих отношениях, нанося вред развивающемуся мозгу детей и вызывая серьезную психологическую травму, которая может передаваться из поколения в поколение. Его нужно выявлять в каждом случае. Достижение истины помогает исцелить боль и раскрыть то, что произошло на самом деле.
Мелани Гилл — специалист по привязанностям, психолог и судебный эксперт из Великобритании. Она использует основанные на доказательствах оценки с упором на науку о привязанности. Она специализируется на судебной экспертизе взрослых, подростков, семей и детей; разработке и мониторинге планов лечения и вмешательства; и использовании инновационных, междисциплинарных подходов для оценки динамики привязанности, которая приводит к психологическим проблемам, психопатологии и риску.
Ее работа подчеркивает понимание часто сложной истории, стоящей за существующей семейной динамикой, основанной на убеждении, что ребенка нельзя оценить в вакууме, а родителей и взрослых нельзя понять отдельно от их детей, других членов семьи и истории их семьи. Она много лет была политическим активистом в защиту детей и недавно была назначена главой психологии в The Change for Children International, организации, сосредоточенной на поиске новых решений дел в семейных судах. Она продолжает работать в качестве судебного эксперта-свидетеля и увлечена тем, чтобы привнести психологическую науку и знания в семейные суды, чтобы улучшить жизнь и понимание сложных семей и человеческого развития.
Источник https://www.youtube.com/watch?v=bGu72SzKrjA
Опубликовано 19 июня 2025 г.
Привет всем. Большое спасибо за предоставленную мне возможность выступить на этой последней и очень замечательной конференции. Family Access — это выдающаяся организация, которая помогает бороться за права детей и тысячам родителей и родственников справляться с потерей детей из-за отчуждения. Для меня это настоящая находка. К сожалению, мы живем в хаотичное и опасное время, когда права семьи и детей разрушаются на наших глазах. Поэтому нам придется дать отпор. Сегодня я собираюсь поговорить о лжи. Она воспринимается как должное в случаях, связанных с родительским отчуждением, и она лежит в основе многих происходящих явлений. Но, это огромная проблема, это слон посудной лавке в судебных делах и экспертизах. Профессионалы не любят говорить об этом прямо.
И все же, если бы мы знали, кто лжет и почему, это наверняка позволило бы быстрее решать дела, принимая правильные меры вмешательства, улаживать конфликты и обеспечивать безопасность детей. Ложным обвинениям пришел бы конец. Вместо этого суды и специалисты занимают выжидательную позицию. Люди часто думают, что распознавание лжи — это всего лишь вопрос здравого смысла. Как ни странно, это не соответствует имеющимся научным данным. В мой почтовый ящик пришло хорошее новое исследование, которое описывает, насколько все плохо. Слишком часто наблюдается полное отсутствие понимания того, насколько вреден на самом деле весь обман, присущий этим случаям, и большинство специалистов, работающих с подобными случаями, не обучены выявлять его, кроме как с помощью интуиции или клинического мнения. Исследования показали, что оба варианта совершенно бесполезны. Я расскажу об этом подробнее позже.
В судебных делах, связанных с отчуждением, лгут все, включая детей, оказавшихся втянутыми в конфликт родителей. Суды и эксперты попадают в ловушку противопоставления мнений «он сказал» и «она сказала», пытаясь понять, что происходит, когда двое взрослых говорят друг о друге совершенно противоположные вещи, а дети затем говорят, что у них все хорошо. Дело в том, что ложь и обман в этих случаях являются отдельной и самостоятельной формой вреда, которая добавляется к длинному списку конкретных видов вреда, общих для отчуждения. Дети не только подвергаются предательству на фундаментальном уровне со стороны одного из своих близких, но и сами становятся обманщиками. То же самое может произойти и с отчужденными родителями, у которых развивается особая форма посттравматического стресса из-за внезапного шока от потери своих детей и внезапного обвинения их в том, что они являются чудовищем. Затем они могут дать отпор, преувеличивая часть информации и, возможно, выдавая другую, отчаянно пытаясь защитить себя. Таким образом, все оказываются втянутыми в искаженный мир дыма и зеркал, который и определяет случай отчуждения родителя.
Только когда ложь и обман, поддерживающие этот вред, выявлены на раннем этапе, мы можем добраться до правды о том, что на самом деле произошло, и до нюансов вреда, причиненного только этой формой насилия. Исключительные формы насилия, наблюдаемые только в семьях, подвергающихся РА, необходимо демонстрировать в судах и кричать о них во всеуслышание. Каждая уникальная грань вреда должна быть представлена судьям, чтобы они смотрели не только на то, что лежит на поверхности, или только на то, что находится у них перед глазами. Сколько из вас потратили многие годы на судебные разбирательства, но не смогли ничего доказать, или ваши переживания и страхи за своих детей остались не услышанными и не подтвержденными? Будем надеяться, что знания о лжи добавят еще один инструмент в копилку правды.
Поэтому сегодня я собираюсь объяснить, что стоит за ложью и какой вред причиняется родителям и детям, включая отчуждателя. Я немного расскажу о лжи в целом, а затем о том, как она проявляется у родителей и детей в случаях РА, а также о ее уникальных особенностях. Я покажу, как профессионалы часто не видят того, что скрывается за реальностью. Рассмотрение таких случаев на основе предположений, а не знаний и имеющихся научных данных, повышает риски для детей. И я покажу, как оценивать различные формы обмана и вред, причиняемый всей семье, с помощью нескольких кратких подробностей из объединенных дел семей, которые я оценивала (проводила судебную экспертизу) на протяжении многих лет. Большинство людей лгут и делают это на протяжении всей жизни, начиная с удивительно раннего возраста. Исследования доктора Беллы де Пауло показывают, что то, что мы представляем миру, тщательно отбирается и редактируется. Но большинство людей хотят быть честными и ценят честность во взаимодействии с другими. Существует общее ожидание, что люди будут говорить правду.
Существуют разные виды лжи. Не вся ложь произносится с плохими намерениями, и она делится на множество видов: от антисоциальной лжи, которая направлена только на пользу себе и вредит другим, до лжи, которая на самом деле вредит себе, но помогает другим, например, невинная ложь или вежливая ложь. Реактивная ложь встречается на протяжении всей жизни, но особенно часто ее используют дети, чтобы избежать негативных последствий своего непослушания. Итак, вот короткометражный фильм, который показывает именно это, а также то, как легко и рано начинают лгать маленькие дети.
«Как маркер попал тебе на лицо? Кто нанес это тебе на лицо? -Папочка. Папа нанес это тебе на лицо. - Да, папочка. А кто намазал тебе лицо зубной пастой? - Папочка. О, папа тоже так сделал. Я думаю, это ты сам. - Нет, папочка».
«Кто нарисовал это на мамином зеркале? Я не знаю. Это был ты? Нет. Кто это был? -Бэтмен сделал это».
«Ты ела горячий шоколад? Ты мне врешь? Что у тебя на лице? - Соус. Какой соус? - Черный соус».
И, конечно, существует инструментальная ложь, мотивированная желанием личной, психологической или материальной выгоды. Такая ложь подразумевает намеренное манипулирование другими людьми ради собственной выгоды, не считаясь с опасениями, что это может нанести вред. Инструментальная ложь обычно считается более сложной, чем ложь с целью сокрытия правонарушений. И это потому, что они требуют фальсификации и фабрикации деталей, которые должны убедить слушателя в их истинности. Таким образом, они подразумевают более глубокое понимание и манипулирование психическими состояниями других людей, чем реактивная ложь. Это именно та ложь, которая лежит в основе дел, связанных с РА. Сочетание реактивной и инструментальной лжи также имеет основополагающее значение для нарциссического процесса мышления. И я расскажу об этом подробнее позже.
Когда после расставания пар начинается ложь и дети становятся оружием, психологический шок, который испытывают мамы, папы и дети, ужасен. Итак, сначала давайте разберемся с родителями, замешанными в этих делах. И как обычно, я использую результаты своих оценок привязанности (судебных экспертиз), которые я проводила за последние 16 лет, используя динамическую модель созревания, разработанную доктором Патрисией Киттинден. Я упрощу свою речь. Анализ привязанности DMM дает очень и очень сложные формулировки, объяснение которых мне придется отложить на другой раз. Поэтому я буду придерживаться широких категорий. Итак, вот эта модель. Мы все находимся здесь, в бесконечном количестве комбинаций, неразрешенных травм, всеобъемлющих и укоренившихся личностных проблем и многих других проблем, которые раскрываются с помощью различных оценок привязанности, которые идут в комплекте с моделью. Но об этом позже.
Итак, я начну с отчужденного родителя. Как я уже говорила ранее, функции привязанности при отчуждении у матерей и отцов различаются. Те, кто отчужден, обычно относятся к так называемому типу А, который находится в левой части модели. По моему опыту, отчужденные матери более уязвимы в психологическом плане и часто имеют неразрешенные детские травмы, но подавляют их, чтобы жить дальше. Отцы обычно демонстрируют то, что считается нормативной моделью функционирования привязанности, связанной с ожиданием того, что они будут действовать независимо, без каких-либо разрушительных эмоциональных проявлений, предсказуемым и логичным образом. Доверие окружающих связано с их способностью к логике и предсказуемости. Они склонны к структурированности, независимости и надежности в отношениях. Нормативный тип функционирования А развивается в семьях, где внимание и воспитание в целом последовательны и поддерживаются, жизнь обычно достаточно устоявшаяся и спокойная. Но поскольку развитие происходит в безопасной, комфортной и организованной среде, где объекты привязанности, как правило, предсказуемы, нет необходимости регулярно заниматься оборонительным и самозащитным поведением. Таким образом, внезапное отчуждение подвергает таких родителей особому риску депрессии, острого стресса, проявлений сильной тревожности и иногда гнева в течение коротких периодов времени, когда жизнь становится напряженной, поскольку им приходится бороться с совершенно новым негативным опытом. Однако когда отношения или переживания становятся очень тяжелыми, может развиться особая форма посттравматического стресса, которая свойственна только этим случаям.
Это внезапное изменение психологического функционирования отчетливо видно в ходе интервью по поводу привязанности у взрослых. Я не раз видела это у отчужденных родителей. Они могут стать в высокой степени психологически дезорганизованными, и их поведение начинает это отражать. Шок у них происходит не только от этого внезапного расставания с детьми, но и от того, как ребенок может перейти от одного отношения к родителю к противоположному. Часто это становится невыносимым. Острая потребность в самозащите может привести к ответной лжи при проведении экспертной оценки. А когда профессионалы предвзяты или втянуты в процесс отчуждающим родителем, отчужденному родителю приходится внезапно использовать функцию привязанности, которую он никогда раньше не использовал, чтобы попытаться встать на тот же уровень. Их обман часто наивен. И из-за этого, поскольку это недостаточно продумано, многие специалисты приходят к выводу, что главный лжец в семье на самом деле является отчужденной жертвой.
Перейдем к другой стороне модели. Большинство родителей, которые стремятся отдалить своих детей от другого родителя, сознательно или бессознательно, используют модель функционирования привязанности, основанную на искаженном процессе мышления и общения с другими, что является принудительным действием, т.е. насилием. И это часто сочетается с неадаптивным функционированием типа А. Я постараюсь объяснить это проще. Итак, мы просто рассматриваем функционирование типа С. Оно развивается из-за детской неопределенности в отношениях привязанности, из-за которой дети преувеличивают свои негативные чувства, чтобы попытаться привлечь внимание к своим потребностям. Родители иногда реагируют по-разному, а иногда нет. Они могут поощрять негативное и позитивное поведение или наказывать за хорошее поведение в зависимости от того, как они себя чувствуют. Другими словами, родительское внимание не зависит от того, что на самом деле делает или чувствует ребенок. И детям приходится приспосабливаться к этим эмоциональным зыбучим пескам, прибегая к обманчивому поведению. Им приходится использовать возможности для привлечения внимания, даже если поведение, которое они начинают демонстрировать, не соответствует тому, что на самом деле происходит или что они на самом деле чувствуют.
Я расскажу об этом проще. Дети усваивают, что эмоциональное поведение, имеющее наибольшие шансы привлечь внимание, — это то, которое они демонстрируют в тот момент, когда это внимание привлекается, даже если их внутреннее эмоциональное состояние является полной противоположностью. Это обманчивое поведение, и родители вынуждены реагировать. Конечно, ребенок делает это совершенно бессознательно. Детям приходится приспосабливаться к неопределенной среде. И по мере того, как дети развиваются в течение следующих нескольких лет, они также узнают, что вместо того, чтобы просто выражать свои собственные чувства, они могут получить больше внимания, вызывая неприятные чувства у своих родителей. И такого рода взаимодействия имеют эффект прерывистого графика подкрепления, что приводит к форме глубоко укоренившегося бессознательного обучения, которое может распространиться на все отношения в будущем.
Итак, мы видим эту форму эмоционального принуждения, при которой гневные чувства маскируются демонстрацией жертвенности или страдания, а затем страдания маскируются гневом. Чем более пагубна среда привязанности, тем больше скрываются истинные чувства и проявляются ложные. Когда отношения взрослых людей стабильны, этот обман минимален. Но когда они начинают ломаться, эта форма функционирования активно работает, проявляясь в мстительных действиях из скрытого гнева и острой потребности привлечь других на свою сторону и из веры в себя как в жертву, используя триангуляцию и откровенный обман. И, конечно же, главной целью неизбежно становятся дети. Уровень искаженного мышления у таких родителей порой достигает крайних пределов. Но во всех случаях о детях больше не думают, поскольку верх берет мощная потребность думать только о себе. И, конечно, мы знаем, что многие из этих родителей используют нарциссический способ мышления. А если вы хотите узнать об этом больше, посмотрите мою сессию о нарциссизме на телеканале Family Split TV.
Итак, если говорить кратко, то концепция нарциссизма на самом деле весьма разнообразна. Таким образом, на уровне черт характера можно иметь уязвимость, враждебность, мягкость, жесткость, полную уязвимость, расстройство или стиль. Все они связаны с острой потребностью в признании, но сочетаются с неспособностью контролировать негативные эмоции, отсутствием осознания своих действий и отношений с другими людьми, а также поведенческими вспышками в ответ на угрозы эго. Таким образом, может возникнуть и колебаться сильная ярость и страдание. Нарциссизм существует в различных проявлениях, но очень важно объяснить, что эти негативные аспекты личности развиваются из глубокой бессознательной веры в то, что близкие или значимые для человека люди не смогут облегчить его внутренний дискомфорт, и развиваются из этой первичной неадекватности и сильного страха быть покинутым. Таким образом, большинство подобных форм поведения направлены на поддержание очень хрупкой самооценки. А люди, страдающие нарциссизмом, также испытывают значительные трудности, когда между ними и другими людьми возникают разногласия, поскольку у них наблюдается фундаментальный дефицит теории психического, то есть способности приписывать психические состояния себе и другим. Это отличается от эмпатии. Этим родителям действительно трудно поверить в то, что у проблем, которые их затрагивают, есть и другая сторона, поскольку они считают, что их точка зрения — единственно правильная, что они всегда правы и что прислушивание к чувствам других людей либо заставляет их чувствовать себя виноватыми, либо может помешать им получить желаемое. Обычно это происходит бессознательно, и поэтому обман и ложь происходят легко и быстро, без всякого чувства вины. Так что нет никакого морального угрызения и, конечно же, никакого понимания лжи, которая распространяется.
Короче говоря, эмоциональная неустойчивость таких родителей пугает детей и партнеров. Дети, как правило, адаптируются только одним способом: они подчиняются. Если этого не происходит, отчуждающие родители часто ищут диагностику расстройств PAS, СДВГ и все чаще трансгендерности, но определенно не истину. Травма и, таким образом, еще один слой обмана и лжи добавляются к психологическому бремени ребенка. Перейдем к детям, которым приходится адаптироваться к этому психологическому хаосу. У них нет выбора. Они дети. Они зависят от своих родителей и их взгляда на мир. У них мозг ребенка. У них нет тех неврологических способностей и опыта, которые есть у взрослых. Они очень, очень внушаемы. Десятилетия исследований в области судебной медицины позволили выяснить, насколько внушаемы дети в детском и подростковом возрасте. И это действительно так: им очень легко впитать убеждения своих родителей и сформировать ложные воспоминания. Уникальной особенностью динамики отчуждения является то, что, как показали исследования, по мере взросления дети склонны прибегать к более просоциальной, вежливой лжи.
По мере того, как они обретают понимание мира и теории разума, у них закрепляется эмпатия. В случае с РА это совершенно не так. Совершенно внезапно дети начинают говорить очень большую, хорошо продуманную и вредную ложь. Это противоречит нормальному развитию, и судам необходимо это знать. Это большой красный флаг, который указывает на злоупотребления и огромный вред. Дети начинают верить в эту ложь. При проведении экспертизы из слова кажутся правдоподобными. Зачем ребенку лгать? Подробнее об этом чуть позже. Возможность заманить детей в эти крайне деструктивные сети основана на психологической связи ребенка с родителем, что означает крайнюю форму разрушения границ. Это подразумевает отсутствие признания родителем различий между собой и другими. И это мешает детям взрослеть и обретать самостоятельность. И это также мешает формированию фундаментальной памяти. Поэтому наиболее важным является понимание того, что эпизодическая или автобиографическая память, система памяти, исследуемая во время опросов детей по поручению суда, развивается только в сочетании с помощью фигур привязанности в осмыслении повседневного опыта. Другими словами, воспоминания и их значение для личности конструируются совместно, и развитие продолжается на протяжении среднего детства. А поскольку они формируются только через отношения привязанности, они очень уязвимы для ложной информации и давления со стороны окружающих, а это значит, что дети могут легко формировать совершенно ложные воспоминания или обманывать.
По сути, память восстановительна и пластична. Так какие же шансы есть у ребенка, если единственная информация, которую он получает об отсутствующем родителе, ложна, а специалисты, работающие с семьей, не в состоянии выяснить, кто лжет? Эти чрезвычайно сложные отношения привязанности имеют слишком размытые и проницаемые границы, из-за чего родитель оказывается в эмоционально запутанном состоянии. Это совершенно не то же самое, что близкие отношения. Иншмент – это искажение устойчивой любви к ребенку. Подлинная привязанность зависит от контекста и ситуации. Постоянное давление со стороны окружающих становится обузой для ребенка, поскольку оно вызывает эмоциональное возбуждение и требует ответа, а не является чем-то общим и взаимным. И дети начинают бояться любви. Чрезмерное участие и навязчивое воспитание также перегружают развивающиеся у детей способности регулировать собственное возбуждение и негативные эмоции, особенно тревогу и страх, поскольку наблюдается фундаментальное отсутствие подлинной неврологической настройки, поскольку потребности родителей преобладают над уникальными потребностями ребенка. А это приводит к дефициту эмоциональной и поведенческой регуляции. Возникает сильная тревожность, и это происходит, когда нет физического присутствия родителя. И это очень затрудняет детям нормальную жизнь, поскольку их мыслительные процессы захвачены мыслями о вредоносном родителе.
Это непонятно детям и подросткам. Если напряженность в окружении ребенка вызвана проблемами, которые имеют к нему лишь косвенное отношение, дети не могут психологически организовать свое поведение в ассоциативной связи с истинными эмоциями и поведением своих родителей, поскольку они фактически их не видят. Дети не могут правильно отреагировать на этот конфликт, поскольку они зависят от взгляда на мир своих самых влиятельных родителей. Поэтому они неосознанно пытаются изменить свое непонимание разногласий между родителями, чтобы сделать их менее запутанными. Если такого рода искажение затем поддерживается одним родителем против другого, и неважно, насколько мягко это действует как положительное подкрепление искажений мыслительной обработки, то дети не видят проблемных родительских отношений такими, какими они являются на самом деле, и начинают управлять своими воспоминаниями и последующими мыслительными процессами вокруг конкретных рассуждений, как издевательства над одним родителем и агрессии со стороны другого. Другими словами, они обманчиво вовлекаются в ложные убеждения, опосредованно испытывая ненависть и страх одного из своих родителей. Даже естественные беседы, направленные на обмен воспоминаниями, могут привести к созданию совершенно ложных историй, которые содержат больше подробностей, чем правдивые описания пережитых событий.
Эта форма обмана невероятно сложна и уникальна. Таким образом, ребенку приходится не только слушать ложь, но и лгать себе и другим, чтобы сохранить психологическую целостность. Как же им это удаётся? Об этом я говорила на прошлогодней конференции. Таким образом, основная психологическая защита, которую используют дети, оказавшиеся в подобных токсичных отношениях, — это когнитивный диссонанс. И это относится к неприятному чувству напряжения, которое вызвано попыткой одновременно удерживать противоречивые идеи в этих случаях, в связи с отношениями с обоими родителями, один из которых является злым. Существует бессознательный процесс устранения таких неприятных чувств, а также чувства вины и замешательства, которые они могут вызвать, только путем присоединения к одному родителю, отвергая другого, и тем самым больше не чувствуя себя виноватым. Поговорка «с глаз долой — из сердца вон» как нельзя лучше подходит к этой ситуации. И это затем отражается в черно-белом мышлении и крайне категоричной оценке.
И это связано с психическими заболеваниями и расстройствами личности, такими как пограничное и биполярное расстройство. Это полное отсутствие амбивалентности, демонстрируемое детьми и подростками, теперь рассматривается как наблюдаемая определяющая характеристика наличия родительского отчуждения. Эта форма когнитивного диссонанса помогает очень быстро обрабатывать информацию и людей с точки зрения угрозы или отсутствия угрозы, друга или врага. Такой способ сортировки сложной информации эффективен в чрезвычайных ситуациях, поскольку он сокращает разнообразие обрабатываемых данных за счет исключения другой доступной информации, не оставляя места для двусмысленности или гибкости. Чем больше его используют, тем проще становится.
Неврологические повреждения, вызванные постоянным когнитивным диссонансом, описываются как неповерхностные. Это может привести к длительной депрессии и негибкости, что часто наблюдается у детей с тяжелой формой отчуждения. Самым большим потрясением во всей этой сложности является то, что обман во всех его формах в этих случаях на самом деле наносит вред мозгу родителей и детей. Ущерб является постоянным, и хотя его можно устранить благодаря невероятной пластичности мозга, вред, нанесенный определенным неврологическим тканям, сохраняется, что объясняет, почему дети могут продолжать испытывать отчуждение и во взрослой жизни, так и не поняв, что же на самом деле произошло. Их можно снова спровоцировать на отчуждение после одного телефонного разговора с отчуждателем или даже случайной встречи с ним. Наш мозг запрограммирован распознавать обман, поскольку он представляет собой экзистенциальную угрозу и опасность. Поэтому различные сферы уже предупреждены о возможности лжи. Но в отношениях привязанности эта система оповещения в значительной степени отключена, особенно в отношениях с привязанностью, потому что с какой стати любимый родитель будет вам лгать?
Однако ложь вызывает определенные неврологические реакции, особенно в той части мозга, которая называется миндалевидным телом и запрограммирована на обнаружение угрозы. Она активируется, когда реакции и взаимодействия кажутся ложными, как и части префронтальной коры, которые также связаны с обнаружением угрозы и страхом. Постоянный обман, который происходит в рамках отчуждающей динамики, таким образом, снова и снова запускает систему угрозы, при этом внешний ребенок осознает это. И это может повлиять на будущую подверженность угрозам и понимание того, что на самом деле представляет собой реальная опасность. Потому что дети в возрасте примерно от 13 до 15 лет не имеют доступа к функциям более высокого уровня, использующим префронтальную кору. Их способность принимать решения уже нарушена, а это значит, что они еще более уязвимы к неточностям в том, что им говорят. И ситуация усугубляется навязчивой потребностью послушных детей предоставлять своим фигурам привязанности поток негативной информации, которая вознаграждается и принимается, поскольку она соответствует согласованному с родителями взгляду на другого родителя. Фактически префронтальная кора завершает свое развитие только в конце подросткового и раннего взрослого возраста.
Подобно членам тоталитарных сект, дети всех возрастов могут подвергнуться промыванию мозгов. У них развивается стокгольмский синдром — крайнее расстройство мышления. Они выстраивают бредовые идеи, чтобы объяснить сложность паутины лжи, в которую они попали. А на языке привязанности некоторые используют так называемое бредовое исправление, чтобы взглянуть на акты насилия через розовые линзы. Как быстро это может произойти? Я видела детей, которых приводили в учреждение всего через 10 дней после того, как сильный страх и стресс направлялись в очень целенаправленное русло родителями, в основном с некоторой степенью психопатии. Подобно детям, которых воспитывают как террористов, они могут в мгновение ока перейти от любви к непостижимой ненависти. Что же происходит с родителями и детьми? Что они делают, если профессионалы не видят обмана? Ну, ответ прост. Это приводит к повреждению мозга. И помните, я сказала, что у всех людей есть неврологические нарушения. Это касается и отчуждателя. Чем больше мы лжем, тем больше наш мозг перестраивается, чтобы быстрее лгать во все большем количестве ситуаций. Серьезный вред также наносится, когда обман представляет собой самообман, а убеждения родителя являются бредовыми и укоренившимися. А если вы хотите узнать об этом больше, посмотрите мою сессию о том, что происходит с мозгом и телом детей в таких случаях.
Давайте поговорим о способности профессионалов и судов распознавать обман, а также о том, на ком в конечном итоге лежит бремя рассмотрения таких дел. Обширные исследования показали, что способность судить о лжи у широкого круга взрослых, включая родителей, ничем не лучше случайности. И есть еще одна форма обмана, используемая детьми, чтобы защитить себя от родительского негатива, которая является весьма адаптивной, но направляет тех, кто должен обеспечивать безопасность детей, на ложный путь, причиняя огромный вред. Это известно как ложноположительный эффект, и он развивается по мере того, как дети все больше минимизируют проблемные взаимодействия с объектами своей привязанности посредством подчинения. А когда это не всегда удаётся сделать в полной мере, они притворяются, что проявляют эмоции, чтобы создать видимость отсутствия проблем. Другими словами, дети меняют свое эмоциональное проявление на позитивное, чтобы соответствовать тому, какими их ожидают и хотят видеть любимые родители (т.е. отчуждатели). Улыбки кажутся натянутыми и не задействуют мускулатуру, которая наблюдается при искренней улыбке или улыбке Дюшена. И по мере того, как страх и страдания усиливаются, а подавление негативных эмоций усиливается, эти фальшивые улыбки становится все труднее заметить.
Насколько это плохо? Я собираюсь рассказать и показать фильм об очень душераздирающем и тревожном случае из Великобритании. Наблюдалась полная неспособность увидеть, что происходит с бедным маленьким мальчиком по имени Артур Леджо Хьюз, которого убили его отец и мачеха, которая лгала ему сквозь зубы. Я взяла это более или менее дословно из судебного дела о нем. Маленького Артура часто заставляли подолгу стоять в коридоре в качестве наказания за его предполагаемое плохое поведение. Мачеха сообщала об этих инцидентах отцу Артура с помощью текстовых сообщений и аудиозаписей его плача. В этих клипах слышно, как он плачет из-за разлуки с бабушкой и дядей, а в какой-то момент он говорит: «Меня никто не любит». Пара использовала в отношении мальчика такие оскорбления, как «сатана», «Гитлер», «дьявольское дитя» и различные ругательства. Отец часто угрожал ему насилием. В какой-то момент он сказал мачехе: «Я хочу тебя, но не его», имея в виду Артура. В конце концов Артура перевели из спальни других детей и заставили спать на полу в гостиной. Его заставляли спать там, даже когда других детей там не было. Когда школа Артура вновь открылась после карантина, вызванного COVID, его там не было. Школа связалась с отцом по этому вопросу, но он привел различные оправдания отсутствия ребенка. Пара установила дома камеру, чтобы следить за Артуром во время его изоляции. Из трех дней, предшествовавших убийству, Артур провел 35 часов в коридоре, куда его заставили пойти его отец и мачеха. Его ударили за то, что он вошел в гостиную. Камера также зафиксировала, как пара и другие дети наслаждаются едой и развлекаются, в чем ему не разрешалось участвовать. И как этот бедный маленький мальчик представился социальным работникам и школе? На этой фотографии изображена его яркая, неискренняя улыбка. Зубы, которые можно увидеть на этой и нескольких других фотографиях, демонстрируют очень примитивную реакцию страха. Его глаза блестят не от удовольствия. Это большое обманчивое шоу. А вот мачеха лжет полиции, когда увозят его маленькое тело:
«Вкратце, что произошло?» «Он меня ударил. Он пнул меня, затем он встал на четвереньки на пол. Как я уже говорила, он последние 6 месяцев избивал обоих моих детей. Он разрушил этот дом. И даже несмотря на это, я все равно сделала все возможное для этого ребенка. Я попыталась поднять его с пола, но он ударился головой три или четыре раза. Он потерял сознание. Я подняла его, положила на диван, налила ему в рот воды». «Итак, вы пришли, а он три или четыре раза ударился головой. Так что же вы сделали?» «Я вышла к нему и сказала ему встать. Он сказал мне нет. Поэтому я попыталась обнять его, просунуть руки под него и поднять, но он упал и еще три раза ударился головой об пол. И когда я подняла его, он ударил меня и пнул, пока я пыталась его поднять».
Так что же можно сделать? Это крайний пример, но дети, попадающие в сложную систему обмана, используемую в РА, также подвергаются психологическим травмам и порой получают экстремальные травмы. Ложь — это насилие в чистом виде. Используя повествование, наблюдательная оценка привязанности в семье выходит за рамки очевидного и дает предысторию. Эти оценки интерпретируются систематически. Они проходят внешнюю проверку другими экспертами, чтобы оценка привязанности могла показать текущее состояние всех отношений и исторический опыт, сформировавший психологические стратегии взрослых и детей по обеспечению безопасности и получению заботы, рисков и наличие психопатологии и лежащие в ее основе мотивы. Первое место в списке обнаруженных фактов занимает травма, полученная в результате весьма специфичных событий и взаимодействий, и они проявляются очень отчетливо. Интервью о привязанности у взрослых, которое я всегда провожу с обоими родителями, считается единственным научно обоснованным и эмпирически подтвержденным инструментом, который позволяет оценить и провести различие между травматическими событиями в жизни, которые были разрешены, и теми, которые продолжают влиять на повседневное функционирование. Стандартные методы наблюдения за взаимодействием родителей и детей охватывают лишь приблизительно 1/5 часть важной информации, необходимой для оценки того, что на самом деле происходит в отношениях привязанности.
Итак, какие методы можно использовать для выяснения того, что происходит, и каков информационный процесс, который за этим стоит, и то, как это связано с последующим поведением. Необходимо выйти за рамки простого наблюдения за поведением. Теперь эти оценки не обманешь. И поверьте мне, в таких случаях отчуждающий родитель иногда старается. Они делают домашнее задание. Но поскольку мы осознаем лишь около 5% нашей когнитивной деятельности, большинство решений, действий, эмоций и поведения зависят от 95% мозговой активности, которая выходит за рамки сознательного восприятия. И мы это не контролируем. Наш мозг не контролирует. И оценка привязанности действует, удивляя мозг. Ответы на вопросы представляют собой субъективную конструкцию жизненного опыта, которая направляется внутренними ментальными представлениями и чувствами. Таким образом, травма отношений напрямую влияет на способность человека, в том числе и на его способность к повествованию, когнитивные функции и эмоциональность. И это отчетливо видно по языку, используемому для описания прошлого и детства в частности. Вполне возможно, что интервью содержат мало точной или правдивой информации или ответы были отрепетированы. Но язык и манера, в которой это дается, все же дают классификацию функционирования привязанности.
У нас также есть инструменты для анализа заявлений на предмет обмана. Одним из них является использование контент-анализа на основе критериев (CBCA) и анализа достоверности утверждений (SVA). Оба метода утверждают, что воспоминания о пережитых событиях по содержанию и качеству совершенно отличаются от воспоминаний о сфабрикованных или вымышленных событиях. Рассказ, основанный на памяти о пережитом событии, отличается по содержанию и качеству от рассказа о событии, которое воображается или предлагается. Предполагается, что 18 используемых критериев присутствуют в повествовательных описаниях событий, которые действительно произошли. Поэтому описания знакомых событий, скорее всего, содержат больше информации и имеют более связную структуру, чем описания незнакомых событий. Таким образом, результаты CBCA будут выше для знакомых событий, чем для незнакомых событий.
А затем использование судебно-медицинской экспертизы, которая оценивает риски в отношении родителей, обвиняемых в насилии, дает еще один уровень точной информации. Поведенческий анализ и оценка достоверности теперь стали наукой. Система сканирования, использующая форму анализа из шести поведенческих каналов, разработанную профессором Дон Арчер и Клиффом Лэнсли в Великобритании, является новаторской и исследует информацию и точки интереса, известные как пины, из шести каналов коммуникации: интерактивный стиль, голос, тело, психофизическая физиология и контент, объединяющие вербальные и невербальные формы эмоциональной и когнитивной передачи и знание того, что обманчивое общение является интерактивным. Это улица с двусторонним движением. Решающее значение имеет понимание контекста и того, как он мог сформировать то, что анализируется посредством идентификации потенциала 27 контактов по этим шести каналам. Анализ предполагает распознавание несоответствий в рассказе говорящего о своих действиях его обычному поведению и манере реагирования, а также контексту ситуации, в которой он находится, путем сосредоточения внимания на поведении сразу после подсказки или вопроса. Есть и другие методы наблюдения за текстом с использованием покадрового анализа, основанные на психологических выводах таких экспертов и оценки привязанности, такие как индекс ухода, используемый в отношении младенцев и детей ясельного возраста с их родителями. Затем следуют оценки повествовательного стержня, которые предоставляют информацию, основанную на фактических данных. Диапазон оценок, которые можно использовать, обеспечивает перекрытие и сближение информации из разных источников за счет триангуляции теории и методологии исследования данных, что повышает согласованность и точность результатов оценки. Это как пазл, но независимо от того, складывается он или нет, все данные имеют значение.
Итак, немного информации, на которую я ссылалась в начале, описывая, как даже самые уравновешенные родители в таких случаях лгут. Психометрические тесты, используемые в стандартной психологической экспертизе, по сути являются инструментами самоотчета. В таких случаях родители редко бывают честны. Они хотят показать себя в лучшем свете. Их ответы часто носят оборонительный характер. Анализ на групповом уровне, присущий этим тестам, не обязательно распространяется на уровень конкретного человека или позволяет анализировать сложные психоправовые факторы в этих случаях. Но необходимо использовать специальные инструменты и, прежде всего, понимать, что эти случаи имеют множество уникальных особенностей, которые необходимо учитывать.
Я вела несколько довольно экстремальных дел, но использование этих методов помогло судам и социальным работникам осознать скрытый вред и обман, скрытый и, к сожалению, присущий даже таким простым взаимодействиям, как контролируемый контакт. Была оказана помощь детям, которые выдвигали самые фантастические и экстремальные обвинения, демонстрировали полное отсутствие эмпатии, были садистами в своей враждебности и ненависти и бредово идеализировали отчуждателя. Возвращение к отчужденному родителю и комплекс специализированных вмешательств, таких как видеоруководство по взаимодействию, специализированная семейная терапия, специализированная индивидуальная терапия или помещение во временную семью с очень опытными и стабильными приемными воспитателями, привели к чудесным изменениям. Дети очень постепенно начинают снова чувствовать, любовь возвращается, и их мозг начинает обновляться благодаря действиям отношений надежной привязанности.
Это обширная тема, по которой проведено множество исследований. Извините, что пытаюсь все запутать, но, как я всегда говорю, привязанность — это навсегда. Большое спасибо всем за внимание.
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
МЕЛАНИ ГИЛЛ. МОДЕЛИ ПРИВЯЗАННОСТИ И РИСКИ У ДЕТЕЙ, ТРАВМИРОВАННЫХ ОТЧУЖДЕНИЕМ
ДОКТОР УИЛЬЯМ БЕРНЕТ. ИССЛЕДОВАНИЯ ПОМОГАЮТ НАМ ПОНЯТЬ, КАК ДУМАЮТ И ВЕДУТ СЕБЯ ОТЧУЖДЕННЫЕ ДЕТИ
КАРЕН ВУДОЛЛ. САМООТЧУЖДЕНИЕ У ДЕТЕЙ В РЕЗУЛЬТАТЕ РАЗВОДА И РАЗЛУКИ С РОДИТЕЛЕМ
ПСИХОТЕРАПЕВТ ЛИЗА РОТФУСC, ДОКТОР УИЛЬЯМ БЕРНЕТ. О ЧЕМ НЕ РАССКАЖЕТ ОТЧУЖДЕННЫЙ РЕБЕНОК
РЭНДИ ФАЙН. ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ СТРАДАНИЯ ДЕТЕЙ, ДОКАЗЫВАЮЩИХ СВОЮ ЛЮБОВЬ РОДИТЕЛЯМ-НАРЦИССАМ
Комментариев нет:
Отправить комментарий